От автора
Для философов, специалистов по истории русской философии, осмысление наследия о. Сергия Булгакова является актуальным и востребованным. Но я думаю, что сама жизнь заставит и богословов тоже вновь обратиться к этой, казалось бы, для них закрытой теме.
Во-первых, это необходимо по чисто формальной причине. Известно, что Православная Церковь за рубежом на Карловацком соборе осудила софиологию как ересь. У нас, в России, не было соборного решения, но было два Указа митрополита Сергия, объявляющих софиологию учением, чуждым православию (без определения как ереси).
Но это было не соборным решением, а лишь мнением ряда архиереев, включая самого местоблюстителя, которые, к тому же, познакомились с учением Булгакова через вторые руки. Сейчас мы об этом даже не вспоминаем, но ведь после объединения Русской Православной Церкви и РПЦЗ решение Карловацкого собора, эти определения становится, вроде бы, обязательным и для нас?
Вопрос, однако, в том, что оживление богословской мысли в 20 веке связано именно со спором о Софии и с булгаковской софиологией. Причем по накалу и серьезности обвинений в православии в последний раз подобные споры происходили если не в Москве в начале 18 века, то в Византии в 14-м. И ведь именно «неудачность» софиологического синтеза заставила православных богословов во второй половине ХХ века предложить иной вариант, синтез неопатристический.
В общем, если современная богословская мысль надеется остаться живой традицией, а современное отечественное богословие к этому, несомненно, стремится, то придется так или иначе вернуться к тем концептам, которые являются неоспоримыми вкладами в традицию как философской, так и богословской мысли 20 века, в частности, к теме софиологии.
Ваганова Н. А.
25 марта 2011